Чуть проясняет дату правления князя легенда, записанная в армянской «Истории Тарона» (VIII в), автором которой являлся Зеноб Глак: три брата Куар (Кий?), Мелтей и Хореан (Хорив?) основывают три города в стране Полуни (Поляни?), а через некоторое время братья создают еще город на горе Керкей, где был простор для охоты, обилие трав и деревьев («был кругом города лес и бор велик и ловили там зверей» — у Нестора).

К истории Армении это предание не имеет никакого отношения. По-видимому, оно занесено в страну славянскими дружинниками или купцами, которые соприкоснулись с армянами в эпоху византийского императора Маврикия (582—602) или же после 734 года, когда арабский полководец из династии Омейядов Марван воевал с Хазарией и достиг «Славянской реки». Дата основания Киева отодвигается до эпохи, предшествующей VII—VIII столетиям (а в новгородских летописях указан 854 год).

Можно «копнуть» еще глубже. Древнегреческий ученый ІІ века Клавдий Птолемей в своей работе о городах, лежащих вдоль течения Днепра (Борисфена), сообщает следующее: «В середине страны расположены города: Азагорий (56°—50°40), Амадока (56° — 50°30), Сар (56° — 50°15), Серим (57° —50°), Метрополь (56° — 49°30)...» На основе этих географических данных некоторые исследователи отождествляли города Азагорий, Метрополь и Сар с первыми поселениями на территории Киева. К примеру, Максим Берлинский считал, что Азагорий местные жители называли Загорьем, что соответствует сарматскому слову «кивы» («горы»). Через полвека эту версию поддержал Николай Закревский: «Птолемеев Азагориум, — писал он, — был не чем иным, как Киевом. И это дает возможность думать, что Киев намного древнее того времени, которым современные историки определяют его основание».

Но уже в начале ХХ века ученый Кулаковский, исходя из координат, оставленных александрийским мудрецом, высказывает мысль о том, что Киев существовал еще со времен Птолемея и обозначен на его карте под названием Метрополь. «Вполне возможно, что наш Киев, — пишет исследователь, — являлся столицей Германариха, и именно к этому месту следует отнести воспоминания о «Днепровском городе» в разных исландских сагах».

Эту гипотезу решительно отклонил киевский историк Михаил Брайчевский, заметив, что «готская столица Данпарстад (Днепровский город) — не Киев, и нельзя отождествлять древние гнезда протокиевских поселений с упомянутыми Птолемеем городами Азагорием и Метрополем». Однако... ученый не исключает, что таким городом может быть Сар, название которого, возможно, сохранилось в наименовании крепости «Самбатас», упомянутой в трудах византийского императора Константина Багрянородного (Х в.).

Кой, Киов, Кий... Это имя постоянно выплывает из глубины веков, обрастая мифами, легендами и фантастическими подробностями. Исследователь Щербаков в своей книге «Золотой чертог Посейдона» (1986 г.) отождествляет имена основателей Киева с названиями стран, которые существовали еще во времена хеттского владычества (2 тыс. лет до н.э.) на территории Малой Азии. По его мнению, на западе Анатолии размещалось государство Секу. Но так как буква «с» обозначала шипящий звук, то упомянутое объединение мелких княжеств читалось как Шеку, и легендарный Щек был родом из этой земли.

Рядом находилось княжество Аххиява (Аккиява). Согласно хеттским источникам, в ХІІІ веке до н.э. «человек Акия» постоянно нападал на земли, подвластные хеттам. Сокращенно его имя было Кий. А вот соседнее государство, владевшее Босфором, называлось Коркиса. Если учесть, что корень «кор» во многих языках читается как «хор», то, следовательно, имя правителя этой страны было Хорив.

Все это, конечно, предположения. Воспринимая предание о братьях-основателях Киева как красивый миф, исследователи проводили параллель с популярной в славянских странах легендой о Чехе, Ляхе и Русе, а иногда и просто с народными сказками. Ведь везде присутствовали три брата, которые то ли строили город, то ли делили между собой три царства. Сами выводы ученых напоминали вариации на тему сказок «1000 и одной ночи». Так, историк XVIII столетия Шахматов писал:

«Кий, или Кеа, на древнем персидском языке знаменует державец, владетель, господарь, так же иногда за храброго воина или витязя принимается... имя же брата его Хурех (Хорив) знаменует участие или участника во владениях и в то же время — спорника или соперника... Щек также может лучше арабского, нежели от какого другого производиться: ибо на сем языке Шейх, или по просторечию Ших, знаменует старейшину, начальника преученого».

Наш современник профессор Шелухин считает, что братья-основатели здесь вовсе ни при чем, а свои названия летописные горы получили благодаря приднепровскому ландшафту и сугубо греческому произношению. К примеру, Киев в переводе означает — темно-синий, грозный, страшный. С автором можно согласиться, потому что в соседстве с Днепром-Славутичем и темно-синим лесом такие ассоциации действительно возникают. Скавика-Щековица, продолжает Шелухин, — это греческое «скафос» (яр, провалье), Хорив — «хорион» (укрепление, крепость), Лыбедь — «либадион» (луг, низовье).

И все же «легендарный князь Кий», по всей вероятности, является личностью исторической, и в этом заслуга прежде всего самого Нестора-летописца. «Если бы Кий был перевозчиком, то не ходил бы к Царьграду. А между тем, Кий этот княжия в роде своем, и ходил он к царю… и великие почести воздал ему, говорят, тот царь» («Повесть временных лет»).

Исходя из этого летописного текста, историк Липранди приводит аналогичный отрывок из «Истории Греческой империи» (1341 г.) Никифора Григораса: «Раньше князья приходили со всех сторон… Во времена Константина Великого (324—337) русский князь здесь обрел достоинство и место при дворе». Тут следует вспомнить и свидетельство византийского историка VI века Прокопия Кесарийского об антском вожде Хильбудии, который в 530 году состоял на службе у императора Юстиниана и был назначен начальником Фракии. Академик Рыбаков считает, что между Кием и Хильбудием есть много общего: о реальности существования Кия говорили Ломоносов, Карамзин, Костомаров, Максимович, Франко, Брайчевский, Толочко и другие исследователи.

Академик Рыбаков считал, что образы Щека, Хорива и Лыбеди имеют литературное происхождение. «И братья, и сестра, — говорил историк, — придуманы, очевидно, для осмысления названий двух киевских гор — Щековицы и Хоревицы и названия речки Лыбедь» (1966 г.). Однако исследователь Третьяков в 50-х годах прошлого века не исключал факт существования среднего брата: «Название древнего городища — Щековица сохранилось в народной памяти со времен самого Щека, который жил, наверное, в VII или VIII в. н. э.», — писал ученый. Кстати, и Марр, сторонник армянской легенды о Куаре, тоже подчеркивал, что «два имени, Щек и Мелтей, означают одно и то же — «змей» (1922 г.).

Версию о существовании Щека, а вернее, народности, связанной с этим именем, высказывали еще ученые середины XIX века, и поводом к такому заключению послужило второе название горы Щековицы — Скавика. Историк Забелин, анализируя труды Корнелия Тацита и Помпея Мелы, в которых упоминается страна Аксиака, лежащая между Днепром и Днестром, полагал, что народ аксиаков и является основателем городища над киевским Подолом. Нашел исследователь объяснение и имени третьего брата-основателя, Хорива. Оно тоже связано с названием местности. Это имя, утверждал Забелин, напоминает имя отца булгарских племен Куврата (Хорвата), а вместе с тем и страну Хоровое, о которой свидетельствовал еще Константин Багрянородный (Х в.). Имя же сестры Лыбеди, по мнению ученого, соответствует названию страны Лебедиас, которая в древности размещалась на берегах Дона.

Исследователи не оставляли шансов братьям и сестре Кия быть «признанными» у себя на родине. В этом плане характерна монография языковеда Чапленко, изданная в 1970 году в Мюнхене. «Имена Щек и Хорив, — пишет автор, — этимологически на адыгейском грунте можно понимать как «холмы», «горбы», «горы». Эти горбы и горы чем-то отличались друг от друга… «Щек» было выведено из названия горы «Щековица», а это последнее название могло означать «Лысая гора»… «Хоревица» сохранилась в славянской кальке «Черная гора»… «Лыбедь» — это настоящее адыгейское слово «лыбод», что означает «бельмо»…» Что касается гипотез относительно киевской топонимики на основе иностранной лексики, то по этому поводу остроумно заметил еще Карамзин (XIX в.): «Имена древние не всегда могут быть изъяснены языком новейшим, из чего не следует, чтобы они произошли от иного языка. К тому же славянское местоимение кий, слова — щека, щекотать, гора, лебедь и многие другие столь же близки к именам киевских братьев и сестры, как и персидские или венгерские Кея, Хуре, Лебегас и прочие».

Эти вопросы задавало себе не одно поколение исследователей. Так, в начале прошлого века историк Орлов в монографии «Происхождение названий» писал: «Название Киева следует производить от речки Киянки, которая впадала в Глубочицу. В этом случае город в отношении происхождения своего имени не является каким-либо исключением, и мифического Кия надо навсегда оставить в покое».

Но историки, лингвисты и археологи продолжали вести неутомимые поиски, не сомневаясь в реальности полянского князя, с целью «докопаться» все-таки до истинного значения его имени. Тредиаковский еще в XVIII веке популярно изложил свою точку зрения: «Кий есть жезл по-славянски, и слово сие доныне в употреблении у малороссиян сим знаменованием». Его современник Болтин на примере венгерского языка добавлял, что «киев» — это еще и «веселый».

Интересно, что академик Греков говорит уже о Куявии как о деревне, основанной антами (или полянами) в VI—VII веках с центром в Киеве. Об этом государстве свидетельствуют и арабские письменные источники. В конце XIX века неожиданный вывод сделал руководитель археологических раскопок Хайновский. По его мнению, в V веке на киевских холмах осели греки-колонисты (хиосцы, или кианеи). После чего «современники стали называть поселение Киосы Кианами, что впоследствии преобразовалось в киян и Киев».

Адыгейские корни происхождения топонима сегодня отстаивает языковед Чапленко, предлагая ряд конкретных примеров. Слово «кие», объясняет исследователь, означает — конец, хвост, юбка; «кией» — ясень; дерево из которого делали кии; «киы» — ручка; «кий» — гора.

Существует гипотеза, согласно которой древнему поселению, расположенному на месте нынешнего Киева, было бы теперь… 20 тысяч лет, а имени города — 5 тысяч лет. Этимологи сделали такое открытие, исходя из саамского слова «кий», что означает «каменный массив, выступающий из воды». Саамы являлись потомками древнейшего восточноевропейского народа, который первым достиг побережья Северного Ледовитого океана вслед за отступившим 11 тысяч лет назад ледником. Поэтому и топонимика Поморья изобилует саамскими названиями: Кольский полуостров (от слова «коль» — рыба), Соловки (буквально «острова»), Кий-остров и т. д. Интересно, что саамское «кый» означает не только воду, а и реку. Следовательно, древнеславянское «кыев» может звучать в переводе как «поселение на каменном массиве, выступающее из реки».

В период полнолуния мы действительно наблюдаем на светлом диске силуэт хорошо нам знакомого животного. Легенда о «серебряном зайце» очень популярна на Востоке. В то же время в украинских народных сказках часто встречается предание о Золотом Зайце, живущем в пещере на берегу Днепра и выползающем по вечерам из норы то змеей, то лягушкой, то дряхлой старухой.

Интересно, что на языке волжских булгар (предков казанских татар) слово «заяц» звучит как «куян», а «золотой» — «алп». Алпами кочевники называли еще и духов. В древнебулгарской летописи, входящей в «Историю Джагфара» (памятника XVII века), находим следующее предание. В незапамятные времена на берегу большой реки сошлись под землей в поединке два духа — Киян и одноглазый великан Мамиль. Спасаясь от губительного взгляда циклопа, Куян вырвался из подземелья, в результате чего и образовались «Куян-тау» — «Заячьи горы». Некоторые исследователи склонны считать, что речь в древнебулгарском мифе идет о Киевских горах. Да и фольклор Приднепровья наталкивает на такое предположение (вспомним легенду о Золотом Зайце).

Но есть в «Истории Джагфара» еще более удивительные загадки, связанные с киевской топонимикой. Древний град на Днепре булгары называли «Башту», что переводится как «голова». Но ведь и Птолемей среди перечисленных им городов, расположенных вдоль русла Борисфена, тоже называет «Сар», что на языках многих народов означает — «голова»!

Раскрывается и тайна топонима «Самбатас». Так в своих трудах называл Киев византийский император Константин Багрянородный. Согласно булгарским преданиям, городом на Днепре правил наместник Шамбат. Отвоевав у аваров на западе город Вардон, Шамбат решил остаться там жить. Просьбы болгарского царя Кубара (потомка Аттилы) вернуться ни к чему не привели. Тогда царь публично назвал изменника Кием, то есть «отрезанным». Но судьба распорядилась иначе. Под давлением местного населения Шамбат-Кий вынужден был вернуться в родной город, где, состарившись, он и умер. Этот эпизод удивительно напоминает нам «дунайские похождения» князя Кия, описанные Нестором-летописцем.

Любопытно, что Днепр в «Истории Джагфара» называется «Бури-чай». Это дает основание предполагать, что летописный Боричев спуск именовался просто Днепровским. Нельзя пройти и мимо такого факта. Завоевав город Вардон, Шамбат переименовал его в Дулобу («кочевище рода Дуло»). У киевлян это название ассоциируется с наименованием Долобского (Дулебского) озера, расположенного некогда на Трухановом острове.

Заметим, что Кий, его братья и сестра Лыбедь были язычниками. И, возможно, в дохристианских традициях лежит ключ к расшифровке древних топонимов. Существует версия, согласно которой Кий, Щек и Хорив являлись праславянскими божествами грома, огня и солнца. Интересно, что конфигурация кия действительно напоминает росчерк молнии, монарший посох и божественный жезл — необходимые атрибуты верховного бога эллинов Зевса. Имя Хорив созвучно имени языческого бога солнца Хорса.

Итак, загадка названия нашего древнего города до сих пор не разгадана. Не определен точно и возраст «матери городов русских». Гипотез же с каждым годом становится все больше и больше.